В период объединения русских земель вокруг Москвы Шуйские оказывали сопротивление великим московским князьям, но, будучи не в состоянии противостоять им, удалились в Новгород и на Двину.
Затем, вытесненные и с севера, стали служить московским государям. При дворе московских князей Шуйские заняли высокое положение, так как были родовитыми боярами. Многие представители этой фамилии стали выдающимися государственными деятелями — крупными полководцами и администраторами.
В то же время князья Шуйские, принадлежавшие к более старшей ветви Рюриковичей, чем московские князья (происходившие от младшего сына Невского), на протяжении нескольких поколений пытались захватить верховную власть в стране. Их стремление к власти было неизменным, и в борьбе за нее никакими средствами они не гнушались.
В конечном итоге достичь желанной цели с помощью хитрости и обмана удалось Василию, человеку хитрому и беспринципному, единственному из семьи Шуйских избежавшему опалы при Борисе Годунове и оставшемуся у дел.
Исполняя обещание, данное товарищам по заговору, Шуйский так оповестил о своем воцарении: "Божиею милостию мы, великий государь, царь и великий князь Василий Иванович всея Руси, шедротами и человеколюбием славимого бога и за молением всего освященного собора, по челобитью и прошению всего православного христианства учинились на отчине прародителей наших, на Российском государстве царем и великим князем. Государство это даровал бог прародителю нашему Рюрику, бывшему от римского кесаря, и потом, в продолжение многих лет, до самого прародителя нашего великого князя Александра Ярославича Невского, на сем Российском государстве были прародители мои, а потом удалились на суздальский удел, не отнятием или неволею, но по родству, как обыкли большие братья на больших местах садиться. И ныне мы, великий государь, будучи на престоле Российского царства, хотим того, чтобы православное христианство было нашим доброопасным правительством в тишине, и в покое, и в благоденстве, и поволил я, царь и великий князь всея Руси, целовать крест на том: что мне, великому государю, всякого человека, не осудя истинным судом с боярами своими, смерти не предать, вотчин, дворов и животов у братьи его, у жен и детей не отнимать, если они с ним в мысли не были; также у гостей и торговых людей, хотя который по суду и по сыску дойдет и до смертной вины, и после их у жен и детей дворов, лавок и животов не отнимать, если они с ними в этой вине невинны. Да и доводов ложных мне, великому государю, не слушать, а сыскивать всякими сысками накрепко и ставить с очей на очи, чтобы в том православное христианство невинно не гибло; а кто на кого солжет, то, сыскав, казнить его, смотря по вине, которую взвел напрасно. На том на всем, что в сей записи писано, я, царь и великий князь Василий Иванович всея Руси, целую крест всем православным христианам, что мне, их жалуя, судить истинным, праведным судом и без вины ни на кого опалы своей не класть, и недругам никого в неправде не подавать, и от всякого насильства оберегать".
Летописец рассказывает, что как только Шуйский был провозглашен царем, то пошел в Успенский собор и начал говорить то, чего «искони веков в Московском государстве не важивалось», раздавать обещания:
"Целую крест на том, что мне ни над кем не делать ничего дурного без собору, и если отец виновен, то над сыном ничего не делать, а если сын виновен, то отцу ничего дурного не делать, а которая была мне грубость при царе Борисе, то никому за нее мстить не буду".
Бояре и всякие люди, продолжает летописец, ему говорили, чтоб он на том креста не целовал, потому что в Московском государстве того не повелось, никто и никогда ничего подобного народу не обещал, но он никого не послушал и целовал крест.
Разослана была по областям и другая грамота - от имени бояр, окольничих, дворян и всяких людей московских с извещением о гибели Лжедимитрия и возведении на престол Шуйского:
"Мы узнали про то подлинно, что он прямой вор Гришка Отрепьев, да и мать царевича Димитрия, царица инока Марфа, и брат ее Михайла Нагой с братьею всем людям Московского государства подлинно сказывали, что сын ее, царевич Димитрий, умер подлинно и погребен в Угличе, а тот вор называется царевичем Димитрием ложно; а как его поймали, то он и сам сказал, что он Гришка Отрепьев и на государстве учинился бесовскою помощию, и людей всех прельстил чернокнижеством, и тот Гришка, за свое злодейственное дело, принял от бога возмездие, скончал свой живот злою смертию. И после того, прося у бога милости, митрополиты, архиепископы, епископы и весь освященный собор, также и мы, бояре, окольничие, дворяне, дети боярские и всякие люди Московского государства, избирали всем Московским государством, кому бог изволит быть на Московском государстве государем; и всесильный, в троице славимый бог наш на нас и на вас милость свою показал, объявил государя на Московское государство, великого государя царя и великого князя Василия Ивановича всея Руси самодержца, государя благочестивого, по божией церкви и по православной христианской вере поборателя, от корени великих государей российских, от великого государя князя Александра Ярославича Невского".
Вслед за этою грамотою новый царь разослал другую, уже от своего имени, в которой также объявлял о гибели Лжедимитрия, с точнейшим объяснением причин, а именно объявлял о бумагах, найденных в комнатах самозванца: "Взяты в хоромах его грамоты многие ссыльные воровские с Польшею и Литвою о разорении Московского государства».
В Речь Посполитую была направлена дипломатическая миссия в составе князя Г.К. Волконского и дьяка А. Иванова с объявлением о восшествии на престол Василия Шуйского. Посланцы нового царя выступили с обличением авантюры Лжедмитрия I и заявили о желании сохранить мирные отношения с польским государством. Инструкции послам были даны в мае–июне 1606 г.
… А будет паны рада спросят, какими обычаи тот вор Розстрига убит и какою смертью скончался, и князю Григорью и диаку Ондрею говорити: как изо всех городов Московского государства дворяне и всякие служилые люди к Москве съехались, и царица и великая княгиня инока Марфа Федоровна всеа Русии, царевичева Дмитреева Углетцкого мать, и великий государь наш царь и великий князь Василей Иванович всеа Русии самодержец, и бояре, и дворяне, и всякие служилые люди, и гости того богоотступника вора Розстригу Гришку Отрепьева обличили всеми его злыми богомерскими делы, что он прямой вор богоотступник, вор еретик Гришка Отрепьев. И тот богоотступник вор еретик Гришка, видя себя своими злыми делы обличаема, сказал перед великим государем нашим царем и великим князем Васильем Ивановичем всеа Русии и перед бояры и перед дворяны и перед всем многонародным множеством Московского государства, что он прямой Гришка Отрепьев, а делал то все, отступя от Бога и православные крестьянские веры бесовскими мечтами. И за те его злые богомерские дела осудя истинным судом, всенародное множество Московского государства убили…»
Наконец, разослана была окружная грамота от имени царицы Марфы, где она отрекалась от Лжедмитрия. Марфа сообщала:
"Он ведовством и чернокнижеством назвал себя сыном царя Ивана Васильевича, омрачением бесовским прельстил в Польше и Литве многих людей и нас самих и родственников наших устрашил смертию; я боярам, дворянами всем людям объявила об этом прежде тайно, а теперь всем явно, что он не наш сын, царевич Димитрий, вор, богоотступник, еретик. А как он своим ведовством и чернокнижеством приехал из Путивля в Москву, то, ведая свое воровство, по нас не посылал долгое время, а прислал к нам своих советников и велел им беречь накрепко, чтобы к нам никто не приходил и с нами об нем никто не разговаривал. А как велел нас к Москве привезти, и он на встрече был у нас один, а бояр и других никаких людей с собой пускать к нам не велел и говорил нам с великим запретом, чтобы мне его не обличать, претя нам и всему нашему роду смертным убийством, чтобы нам тем на себя и на весь род свой злой смерти не навести, и посадил меня в монастырь, и приставил ко мне также своих советников, и остерегать того велел накрепко, чтоб его воровство было не явно, а я для его угрозы объявить в народе его воровство явно не смела".
Легко можно представить, какое впечатление должны были произвести эти объявления Шуйского, царицы Марфы и бояр на многих жителей самой Москвы и преимущественно на жителей областных! Неизбежно должны были найтись многие, которым могло показаться странным, как вор Гришка Отрепьев мог своим ведовством и чернокнижеством прельстить всех московских правителей?
Недавно извещали народ, что новый царь есть истинный Дмитрий; теперь уверяют в противном, уверяют, что Дмитрий грозил гибелью православной вере, хотел делиться с Польшею русскими землями, объявляют, что он за это погиб, но как погиб? - это остается в тайне; объявляют, что избран новый царь, но как и кем? - неизвестно: никто из областных жителей не был на этом собрании, оно совершено без ведома земли; советные люди не были отправлены в Москву, которые, приехав оттуда, могли бы удовлетворить любопытству своих сограждан, рассказать им дело обстоятельно, разрешить все недоумения.
Странность, темнота происшедшего порождали недоумения, сомнения, недоверчивость, тем более что новый царь сел на престол тайком от земли, с нарушением формы уже освященной, уже сделавшейся стариною. До сих пор области верили Москве, признавали каждое слово, приходившее к ним из Москвы, непреложным, но теперь Москва явно признается, что чародей прельстил ее омрачением бесовским; необходимо рождался вопрос: не омрачены ли москвитяне и Шуйским?
Потеряв веру в Москву, люди начали верить всем и всему, особенно когда появились люди, недовольные переворотом и человеком, его свершившим, когда они стали рассказывать, что дело было совсем не так, как говорилось в грамотах Шуйского. Все это зародило сомнения в праведности новой власти, что а последующем и вылилось во многие неприятности как для самого Шуйского, так и для всего царства Московского.
1 июня 1606 года Шуйский венчался на царство: новый царь был маленький старик лет за 50 с лишком, очень некрасивый, с подслеповатыми глазами. В то же время начитанный, очень умный и очень скупой, любивший только тех, кто шептали ему доносы, и сильно верил чародейству.
Подле нового царя немедленно явилось и второе лицо в государстве - патриарх: то был Гермоген, бывший митрополит казанский, известный своим сопротивлением неправославным поступкам Лжедимитрия.
Гермоген был человеком с твердым характером, готовым страдать за свои убеждения, за правду и неприкосновенность вверенного ему дела. Но в тоже время современники жалуются, что с этою твердостью Гермоген соединял жесткость нрава, непривлекательность в обращении, неумеренную строгость. Отмечают также, что он охотно слушал наветы, плохо отличал истинное от ложного, верил всему.
Этой слабостью с успехом воспользовались враги Шуйского: они наговорили патриарху на царя и успели поссорить их. Патриарх не скрывал своего неудовольствия и обращался с царем вовсе недружественно, но в то же время, по основным убеждениям своим, готов был всегда защищать Шуйского, как царя венчанного, против возмутителей.
Царствование Василия Шуйского не было ни успешным, ни благополучным. Смута в государстве росла, пошел слух о том, что Дмитрий все же жив. Чтобы убедить народ в самозванстве тех, кто выдавал себя за царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, Шуйский тотчас по вступлении на престол организовал торжественное перенесение из Углича в Москву мощей невинно убиенного царевича и его канонизацию. Но и это не помогло.
Михайла Молчанов, не так давно удавивший Федора Годунова, бежал на Запад и стал божиться, что царь Дмитрий жив. Убили кого-то другого и выставили - в маске! - на обозрение. А кто ж верит маске?
Перебежал за границу и князь Григорий Шаховской. Он тоже уверял всех, что Дмитрий жив, и звал Молчанова на главную роль. Однако Молчанов сам играть роль царя не решился. Он только подогревал Марину Мнишек к распространению слухов, что она не вдова, а царица-мужнина-жена, и искал подходящую замену Лжедмитрию. Вдвоем с Шаховским они отыскали Ивана Болотникова...
Вот тогда на западе России и началось движение Ивана Болотникова, называвшего себя представителем Дмитрия.
В "Хрониках смутного времени" К. Буссова биография Ивана Исаевича Болотникова представлена так: он "служил в Венгрии и Турции", попал в плен к татарам, которые продали его в рабство туркам. Служение туркам выглядит как рабство на галерах, где Болотников был гребцом-невольником и участвовал в морских сражениях. В одном из таких сражений турки потерпели поражение. Болотникова освободили из плена итальянцы и, таким образом, он попал в Венецию. Домой, на Русь дорога лежала через Германию и Польшу (Речь Посполитую). Слухи о спасении Дмитрия, законного царевича, привлекли его в Самбор. Здесь он после встречи с М. Молчановым, который выдал себя за царя, и принял решение служить ему.
Вот как описывались в отчете о посольстве в Польшу кн. Г.К.Волконского и дьяка А.Иванова появившиеся слухи о новом Дмитрии
«А как ехали до Кракова и по станом говорили посланником литовские и полские люди, шляхта и мещане, про вора, которой назывался Дмитреем, будтось он жив в их земле; иные сказывали слухом, а иные сказывали, что сами видели, как он приехал. И посланники отказывали, что тот злодей чернец Гришка Отрепьев, которой назывался царевичем Дмитреем, по своим злым делам убит при наших очах, а то нехто иной вор называется таким именем; и спрашивали тех, которые сказывали видели, каков он рожеем и волосом и возврастом. И они сказывали, что возврастом не мал, рожеем смугол, нос немного покляп, брови черны не малы, нависли, глаза не велики, волосы на голове черны курчевавы, ото лба вверх взглаживает, ус чорн, а бороду стрижет, на щеке бородавка с волосы, по полски говорит и грамоте полской горазд, и по латыне говорить умеет. И по тем признаком Михаиле Молчанов. И о том посланники рыцарским и всяким людем сказывали, что то иной вор, збежав от смерти, Михалком зовут Молчанов, таким именем называется, и они б тому не верили; а тот прежней вор рострига подлинно убит при нас.»
Опорным пунктом движения Болотникова стал город Путивль.
По мере устройства своего войска Болотников двинулся на Москву тем же самым маршрутом, каким шел и самозванец, через Комарницкую область и город Кромы.
Под Кромами произошло первое столкновение Болотникова с правительственными войсками князя Юрия Трубецкого, и последний наголову был разбит восставшими.
Неудачная осада Кром и, по сведениям летописи, победа над превосходящими силами царя отрядов Болотникова дала толчок общему отступлению правительственных воевод.
Восстание стало распространяться по другим землям Руси. Автор "Вельского летописца" писал: "А вор Ивашко Болотников пришел в Кромы, и все северские и полевые (южные) и зарецкие (расположенные к югу от Оки) го-роды от царя Василия Ивановича всея Руси отложились; и бояре, и воеводы, и все ратные люди из-под Ельца и из-под Кром все пришли к Москве". Слова "города отложились" имели конкретный смысл. Речь шла о переходе на сторону повстанцев "служилого люда", т.е. городовых детей боярских, поддержанных прочим населением восставшего города.
Восстанием оказалось охвачено Рязанское княжество,Примеру Рязани последовало двадцать городов в Орловской, Калужской, Смоленской землях, Поволжье. Вплоть до Астрахани смуту несли крестьяне и холопы. Нижний Новгород был осажден мятежными отрядами под начальством Ивана Доможирова, затем следовали Вятка, Кама, Пермь. В Астрахани Шуйскому изменил царский воевода князь Хворостинин.
Соединенные войска под руководством И. Болотникова беспрепятственно вошли в Орел. Болотников стал продвигаться к Калуге.
Тульские дворяне, и дети боярские, и все тульское население объявили себя сторонниками "Дмитрия". Прочие дворянские отряды, среди них рязанцы и каширяне, вышли из повиновения и поспешили покинуть Тулу. Разрядные записи рисуют эту картину так: когда Воротынский "припал на Тулу ж, а дворяня и дети боярские все поехали без отпуску по домам, а воевод покинули, и на Туле заворовали, стали крест целовать вору. И. Воротынский с товарищи пошли с Тулы к Москве, а города зарецкие все заворовалися, целовали крест вору". Падение Тулы открыло повстанцам путь к столице.
Сентябрь 1606 года принес победу войскам Шуйского под Москвой. Но уже в октябре повстанцы добились новых решающих успехов. Армия Истомы Пашкова, возглавившего движение служилых детей боярских Елецко-Тульского района, при поддержке рязанских дворян заняла Коломну и одержала верх над отрядами Шуйского в сражении под селом Троицким.
28 октября Пашков вышел в окрестности столицы, а через несколько дней к нему присоединилось войско Болотникова. Они заняли село Коломенское, как год назад это сделал Лжедмитрий, и стали держать столицу в осаде. Осада Москвы длилась пять недель и явилась кульминационным пунктом восстания.
Население Москвы не ожидало увидеть так скоро войско "царя Лжедмитрия" и не было готово к обороне. В столице начался голод, цены на хлеб страшно поднялись. В церквах стали служить просительные молебны и был установлен покаянный пост, всем казалось, что царствованию Шуйского наступил конец.
Но в ходе осады Москвы на сторону царя Василия Ивановича перешли соратники Болотникова - сначала П. Ляпунов, а затем и И. Пашков.
15 ноября Григорий Сунбулов и Прокопий Ляпунов со своими рязанскими сотнями "ударили челом" Василию Ивановичу, признав за собой вину. Были царем прощены, причем Прокопий Ляпунов получил звание думного боярина. Шуйский решил уговорить и Болотникова отказаться служить самозванцу, но тот не согласился.
"Я дал душу свою Царю Дмитрию, - отвечал он, - и сдержу клятву, буду в Москве не изменником, а победителем".
По одним сведениям, Болотников еще три дня держал оборону своего лагеря в селе Коломенском, по другим - спешно отступил, спасая армию от истребления, и его укрепленный стан в этом подмосковном селе со всем, что там было, достался на разграбление врагу.
Воевода князь М.В. Скопин-Шуйский разгромил Болотникова, но не решился его преследовать, имея в тылу сильное казацкое войско, что и позволило сохранить силы отрядам повстанцев.
Автор "Карамзинского хронографа" сообщает, что Болотников с атаманами и казаками привел в Калугу "всяких людей огненного бою больше десяти тысяч, а иные всякие воры с разгрому же из-под Москвы прибежали на Тулу, и сели в Туле многие люди с вогнен-вым боем". Повстанцы сохранили оружие, а это значит, что они отступали не в беспорядке.
Болотников укрепился в Калуге. Несколько месяцев восставшие удерживали город, а когда окончились боеприпасы и продовольствие, Болотников направился в Тулу.
В борьбе с Болотниковым, Шуйский, начиная с весны 1607г., издал несколько указов, прекращающих беспрерывный уход крестьян с помещичьих земель, постановления регламентировали отношения холопов и их хозяев: холопы попадали в полную крепостную зависимость.9 марта 1607 г. было издано «Соборное уложение о запрещении перехода крестьян и о 15 летнем сроке сыска беглых крестьян».
«Лета 7115 марта в 9 день государь царь и великий князь Василий Ивановичь всеа Руси с отцом своим Гермогеном патриархом, со всем освяченным собором и со своим царским сигклитом, слушав доклада Поместной избы бояр и диаков, что де перехом крестьян причинилися великиа кромолы, ябеды и насилия немосчным от сильных, чего де при царе Иване Васильевиче не было, потому что крестьяне выход имели волный; а царь Федор Иоаннович, по наговору Бориса Годунова, не слушая советов старейших бояр, выход крестьяном заказал и, у кого колико тогда крестьян где было, книги учинил, а после от того началися многие вражды, кромолы и тяжи; царь Борис Федоровичь, видя в народе волнение велие, те книги отставил и переход крестьяном дал, да не совсем, что судии не знали, како по тому суды вершити; и ныне чинятся в том великиа разпри и насилия, многим разорения и убивства смертные, и многие разбои и по путем граблениа содеяшася и содеваются. Сего ради приговорили есми и уложили по святым вселенским собором и по правилом святых отец".
Отдельные уступки в законодательстве о холопах были направлены на раскол лагеря восставших. Сплочение класса феодалов к весне 1607 и поддержка крупнейших городов Поволжья и севера позволили В. И. Шуйскому в октябре 1607 разгромить восстание.
Василию Шуйскому удалось собрать 150-тысячную армию, которая в 1607 году окружила восставших. Четыре месяца царское войско штурмовало Тулу.
В октябре 1607 года царским войскам удалось взять Тулу благодаря "хитрости боярского сына Кравкова". По его предложению была построена запруда на реке Уге, ниже города, и вода затопила Тулу. Она отрезала его от всех окрестностей, в крепости наступил сильный голод. Болотников и "царь Петр" пошли на переговоры с царем Шуйским. Тот обещал помилование, и они сдались ему.
10 октября Болотников приехал в Царскую Ставку, стал перед Шуйским на колени, положил себе на шею саблю и сказал: "Я исполнил свое обещание - служил верно тому, кто назвал себя Дмитрием в Польше - справедливо или нет, не знаю, потому что сам я прежде никогда не видывал Царя. Я не изменил своей клятве, но он выдал меня, теперь я в твоей власти, если хочешь головы моей, то вот отсеки ее этой саблей; но если оставишь мне жизнь, то буду служить тебе так же верно, как тому, кто не поддержал меня".
Но Шуйский не сдержал обещание: Болотников был сослан в Каргополь и там утоплен. Лжепетр получил "в награду" виселицу. Князь Шаховской отделался ссылкой на Кубенское озеро. Со взятыми в плен ратниками поступили по-разному: особо опасных "посадили в воду" - утопили, а те, у кого отыскались прежние хозяева, были возвращены последним по старым крепостным записям. Кроме того, было разрешено брать военнопленных "на поруки", другими словами, брать их себе в кабалу. Тех "тульских сидельцев", которые сами добровольно целовали крест Василию Шуйскому и предали своих военачальников, оставили на свободе и отпустили "во свояси". Они вернулись на прежние украйные (окраинные) земли.
17 января 1608 г. послеблагополучного завершения тульского похода и подавления восстания Болотникова Василий женился на княжне М.П. Буйносовой-Ростовской. Мария Петровна (в девичестве Екатерина).
С княжной Василий Шуйский был помолвлен еще при Лжедмитрии I после возвращения из ссылки.
3. Чиновный список свадьбы царя Василия Ивановича Шуйского с 
княжной Марьей Петровной Буйносовой-Ростовской
«А во 115-м году как женился царь и великий князь Василей Иванович всеа Русии, а понял боярина князя Петра Ивановича Буйносова дочь княжну Марью.
И в отцово место у царя Василья был брат его князь Иван Иванович Шуйской.
А в материно место князь Дмитреева Ивановича Шуйского княгиня Катерина.
В тысяцких был боярин князь Федор Иванович Мстиславской.
После разгрома и сдачи Тулы, казни Болотникова Шуйский праздновал победу, считая, что времена смуты закончены, и не стал посылать войска в города Северской Украины - Путивль, Бренеск, Стародуб, "пожалев ратных людей, чтоб ратные поопочинули в домах своих побыли". Шведскому королю Карлу IX, когда тот предложил свою помощь, ответили: "В наших великих Государствах смуты нет никакой".
Однако смута продолжалась. То там, то тут появлялись самозванцы, называвшие себя царевичами. Наиболее опасным из них оказался новый Лжедмитрий.
Продолжение следует
Свежие комментарии