Ему давали поесть в долг…

Валерий Ободзинский: «Сказать хотел, но не сумел...»

Новые имена раскручивались на гладиаторских аренах шоу-бизнеса, и двери на подмостки ночных клубов, и форматные телеэкраны каких-нибудь MTV распахивались перед человечками, которые сами себя называли «звездами». Там не нашлось бы места певцу с голосом уникальной чистоты и прозрачности… 

В детстве он облегчал карманы незадачливых отдыхающих. Валерий родился 24 января 1942 года в Одессе на Малой Арнаутской улице. Это было время оккупации. Поэтому уже через полтора года после рождения мальчик едва не погиб. Его пятилетний дядя умудрился украсть у немецкого офицера колбасу и съесть ее в один присест. Немца это так взбесило, что он выхватил из кобуры свой «вальтер» и приказал воришке с его полуторагодовалым племянником встать к стенке. На счастье, здесь же оказалась бабушка нашего героя. Она бросилась в ноги к немцу и буквально стала целовать ему сапоги. Это и спасло мальчишек от смерти. Еще несколько минут поиграв пистолетом, немец успокоился, прорычал привычное «швайн» и пошел прочь. 

Шлейф фантастических легенд тянулся за Валерием с самого детства. Простая семья, бабушка – дворничиха, которой с вдохновением помогал мести одесские дворы-колодцы, хулиганская юность, музыкальное училище по классу контрабаса. 

В 1949 году Ободзинский пошел в школу, однако науки давались с трудом: на голодный желудок никакие задачки и примеры в голову не шли. Поэтому вместе с дворовой шпаной юный Валера почти ежедневно ходил «на дело». На одесских пляжах каждый день собирались толпы отдыхающих – лакомый кусок для малолетних воришек. Шайка ловко чистила карманы, причем Валере отводилась роль «отвлекалы». Обладая прекрасным голосом, он пел шлягеры тех лет, зрители, завороженные его талантом, «развешивали уши», и этим успешно пользовались юные воришки. Навар затем делили поровну. 

Именно воровская среда приобщила Ободзинского к алкоголю. Впервые он сильно напился в 15 лет и с тех пор долго не мог отвыкнуть от пагубной привычки. «Мы с Валерием почти одногодки. Познакомились в конце 50-х на Приморском бульваре, – вспоминает народный артист Украины известный конферансье Михаил Бакальчук. Он частенько приходил туда с гитарой, собирая вокруг себя толпу однолеток. Цуна – такую кличку ему дали, вероятно, от цунами (тогда всем давали клички, была и у меня – Балконский) – сразу выделялся своей неординарностью. К слову, примерно в то же время, на том же бульваре внимание одесситов привлекал и другой парень – Слава Гейх. У него была кличка Карузо. Родители его погибли в войну, и он рос сиротой. Фарцевал, жил по чердакам. Слава обладал изумительным голосом и впоследствии стал одним из ведущих артистов Ленгосэстрады. Где он сейчас – не знаю, говорят, уехал за рубеж. Пришел на эстраду и Ободзинский, попал в какую-то группу, каковых было много. Они с удовольствием набирали талантливую молодежь. Он играл на контрабасе и пел. Говорят, занимался в Костромском музучилище, не знаю, закончил ли». 

Из других источников: окончив школу, Ободзинский одно время работал кочегаром на пароходе, но затем стал массовиком на «Адмирале Нахимове» (том самом, который затонул в 1986 году). 

В начале 60-х Валерий отправился в Томск, где поступил в музучилище по классу контрабаса, затем устроился в местную филармонию. Тогда же впервые начал выступать с концертами как профессиональный певец. 

В 1961 году он познакомился с Нелей Кравцовой. Дочь капитана загранплавания, возглавлявшего экипаж пассажирского лайнера «Азербайджан», стала его женой. После свадьбы Валерий твердо пообещал, что бросит пить, и слово свое сдержал. У них родились две девочки – Анжелика и Валерия. 

В 1964-м судьбе было угодно занести Ободзинского с концертами в Норильск. Там случайно оказался Павел Шахнарович, которому выступление певца очень понравилось. А через какое-то время из Москвы Ободзинскому пришло сразу два очень заманчивых предложения: его приглашали в свой состав оркестры Эдди Рознера и Олега Лундстрема. Валерий выбрал последний. «Работа в оркестре Лундстрема научила певца многому, но главное – она сделала его профессионалом, – вспоминает Шахнарович, впоследствии директор ансамбля Ободзинского. – Кроме того, он завел массу новых знакомств в столичной музыкальной тусовке, хотя эти знакомства не всегда приносили пользу. Так, маститые композиторы наотрез отказывались работать с неизвестным певцом, поэтому в основном ему отдавали свои песни молодые авторы. Первый успех пришел к Ободзинскому в Болгарии с песней «Луна на солнечном берегу». 

Три года спустя, видимо, устав от высокомерного отношения к себе композиторской братии, Валерий принял предложение перейти в Донецкую филармонию. В том же 1967-м он отправился в двухмесячное гастрольное турне по маршруту Красноярск – Томск – Хабаровск – Владивосток и имел огромный успех у сибиряков. Тогда же его узнала и вся страна. 

Молодой композитор Давид Тухманов отдал ему две новые песни: «Эти глаза напротив» и «Восточную песню». Последнюю певец исполнил на «Новогоднем огоньке» и на следующее утро проснулся знаменитым. 

"Я от этих девок устал уже, но ведь их жалко...". Ободзинский буквально ворвался на эстрадный Олимп. Наверное, единственным певцом, кто мог тогда составить конкуренцию Валерию, был Муслим Магомаев. Чем же привлекал слушателей Ободзинский? Во-первых, он был одним из немногих тогдашних певцов, кто совсем не исполнял пафосных, гражданских песен. Основной его темой была любовная лирика. На фоне патриотическо-комсомольских песен он здорово выделялся. 

Любимец девушек

Знали его многие, но видели счастливчики. Телевидение Валерия не принимало, тщательно вымарывая фрагменты его выступлений из праздничных «Огоньков». Радио также внимательно следило за тематикой песен. Казалось бы, чем могли не угодить бдительным чиновникам песни о любви? Так нет же! Звонят ему как-то из радиокомитета: «Вашу «Восточную песню» запретили». Почему?! Оказывается, кого-то «наверху» напрягли слова: «В каждой строчке – только точки после буквы «Л». Ты поймешь, конечно, все, что я сказать хотел». Мировой пролетариат готовился тогда к столетию Л... енина… 

Поскольку многим поклонницам не дано было лицезреть воочию своего кумира, то внешность ему приписывалась самая что ни на есть голливудская – рослый голубоглазый брюнет в лакированных ботинках. Пожалуй, кроме ботинок, настоящий портрет «звездному имиджу» никак не соответствовал. Маленького роста курносый мужчина в туфлях на высоком каблуке. Но за голос ему прощали все. «Приведу для сравнения такие цифры: в Запорожье у Магомаева – 7 дней, 8 концертов, на круг – 89% заполняемости зала, – продолжает Шахнарович. – Мы работаем 10 дней, 14 концертов, 100-процентный аншлаг плюс еще процентов 20 мы продаем входных. Конечно, основная часть публики – молодежь, особенно девочки. Переезжаем из города в город – за нами девочки. Бывало, по месяцу за нами следовали. В этом отношении Валерий был большой «специалист». Говорил: «Слушай, я от этих девок устал уже, но ведь жалко их. У них и денег на билеты нет. Ты уж их посади». Жена, которая ездила на гастроли с ним, относилась ко всему спокойно – а что делать?». 

В зените своей славы Ободзинский зарабатывал в 10 раз больше секретаря обкома партии, официальная концертная ставка у него была 13 рублей 50 копеек плюс всякие надбавки. В итоге получалось около 40 рублей за концерт. А гастролировал он в те годы очень интенсивно. Причем арифметика была такой: часть концертов оформлялась официально, а часть – на «фондах» местной филармонии (левые). Разве такие вещи поощряются? Поэтому вместо заслуженного артиста России ему дали заслуженного Марийской АССР. Народ же все равно валом валил на его выступления. 

Государство заработало 30 миллионов, а исполнитель... 150 рублей. Первая пластинка Ободзинского вышла в конце 60-х годов. И мгновенно стала раритетом. Однако сам певец практически ничего не получил. Судите сами: стоила пластинка 2 рубля 60 копеек, ее тираж – 13 млн. Государство на ней заработало порядка 30 миллионов, а певцу досталось всего 150 рублей. 

Одновременно с небывалым успехом Ободзинского усиливалась и критика официальными властями. Главная претензия: он не такой, как все, не поет гражданских песен, ведет себя на сцене раскованней, чем того требует моральный кодекс строителя коммунизма. В 1971 году концерт Ободзинского посетил министр культуры РСФСР Алексей Попов. Его возмущению не было предела: «И это называется советский певец! Я такого западничества не потерплю!». Тут же было дано распоряжение соответствующим инстанциям ни в коем случае не позволять Ободзинскому давать концерты в пределах Российской Федерации. 

Длился этот запрет около года, пока в дело не вмешался заведующий отделом культуры ЦК КПСС Василий Шауро, который любил творчество Валерия. На гастролях в Днепропетровске он поинтересовался, почему певец не дает концертов в Москве. И тот ответил ему как на духу: министр запретил. Вскоре проблема разрешилась: Ободзинский вновь стал «въездным» в Россию. 

И все же недоброжелателей у певца было гораздо больше, чем друзей. Начальник горуправления культуры Москвы, узнав, что в Театре эстрады намечается месячное выступление Ободзинского, позвонил директору и потребовал сократить концерты до недели. «Столько концертов у нас даже Райкин не дает! – гремел в трубке голос разгневанного чиновника. – А тут какой-то Ободзинский с пошлым репертуаром!». 

Не менее негативно относилась к певцу и министр культуры СССР Екатерина Фурцева. Однажды она посетила Апрелевский завод «Мелодия» и, проходя по цеху, спросила у рабочих: «Что печатаем?». «Пластинку Ободзинского», – ответили ей. Министр вошла в другой цех и вновь поинтересовалась: «Что печатаем?». «Пластинку Ободзинского», – последовал ответ. «У вас что, весь завод на одного Ободзинского работает?», – спросила Фурцева у шедшего рядом генерального директора «Мелодии». «Что вы, Екатерина Алексеевна! На втором этаже мы печатаем классические произведения», – ответил он. Каково же было удивление и гнев министра, когда и на втором этаже на ее стандартный вопрос: «Что печатаем?» ей ответили: «Ободзинского». В итоге в тот же день Фурцева категорически запретила выпуск этой пластинки. 

Те пластинки, что пугали

Еще одним противником певца в те годы был председатель Гостелерадио Сергей Лапин. Он очень предвзято относился к евреям и лично контролировал их появление на голубых экранах. Ободзинского он тоже почему-то считал евреем, хотя тот был наполовину украинец, наполовину поляк. В начале 70-х Лапин увидел Валерия в одной из передач и заявил: «Градского уберите!». «Но это не Градский, это Ободзинский!» – попытались объяснить председателю. «Тем более уберите! Хватит нам одного Кобзона!», – ответил Лапин. 

В результате сегодня в фондах телевидения не осталось ни одной записи выступлений Ободзинского, кроме «Новогоднего огонька» 1967 года… 

Он исчез в одночасье. Города, столицы, заграницы… На концертах экзальтированные дамочки в пылу страстей бросали в него букеты, подарки, украшения. И он, надо сказать, принимал это, как должное. Но что-то случилось, и... 

Да, все изменилось. В новогоднюю ночь 1976 года Валерий Владимирович внезапно заявил своим родным и друзьям: «Я сейчас выпью!». Жена бросилась его отговаривать, то же попытались сделать и друзья, но он был неумолим. Видимо, внутри что-то сломалось. В ту ночь он напился, хотя до этого в течение 15 лет был в «завязке». С этого дня начался кошмар. Вспоминает Михаил Бакальчук: «В советские годы я работал в «Росконцерте», вел большие программы звезд отечественной эстрады. В них были задействованы все: Эдита Пьеха, Иосиф Кобзон, Эдуард Хиль, перечислять не имеет смысла. Помнится, работал с популярным тогда ВИА «Красные маки». Одно отделение – этот ансамбль, другое – кто-то из наших звезд. Было много программ с Валерием Ободзинским. Мы работали вместе в Запорожье, в Донецке, в российских городах. Уже после каких-то скандальных моментов, связанных с Москвой. Валерий был не очень частым, но всегда желанным гостем в Одессе. Выступал здесь в филармонии, в зале Русского театра. Не люблю вспоминать негативные моменты, но уже тогда Валерий был «никакой». В Запорожье первое отделение прекрасно отработали «Красные маки». Антракт, во втором должен петь Ободзинский. Вхожу в его гримуборную и говорю: «Валера, готовься – через 15 минут выход». Он смотрит, не реагирует. Я повторил – ноль эмоций. Встряхнул его, а он в ответ: «Миша, ну посмотри, я же даже не кололся. Ну, посмотри»... Я приводил его в чувство пощечинами, а он повторял одно и то же. Очевидно, таблеток наглотался. Не могу сказать, что он злоупотреблял спиртным. Хотя вот известный трубач Аркадий Астафьев, долго выступавший с Ободзинским и в Сибири, и в Одессе, утверждает, что тот много пил. Он говорил, что Ободзинский пил по-черному, и из-за этого многие его концерты приходилось отменять. Дело дошло до того, что во время гастролей в Омске его поместили в психушку, причем под чужой фамилией. На концерты его привозила медсестра, она же увозила его ночевать в больницу. Кроме нее, за певцом следили еще несколько человек, так как он все время порывался выпить. Однажды не уследили, он «принял» и пьяным вышел на сцену. Помню, мы приехали в Йошкар-Олу. Там было два концерта, успех сногсшибательный! Увы, это был финиш. Возвратились в Москву, сели в аэропорту «Быково». Вся группа вышла, а Валерий не смог покинуть салон самолета. Я его тащил на себе, затем вызвал такси и довез домой». 

В 1983-м Ободзинский осилил всего один концерт в Москве, а в 1986-м – ушел со сцены и исчез в одночасье. «Он в Америке», – утверждали одни. «В Израиль подался», – говорили другие. «Умер», – вздыхали третьи. Между тем Ободзинский никуда не уезжал, а жил в Москве. Точнее, существовал. Квартиры у него к тому времени уже не было, семьи тоже: жена ушла. Проживал он во времянке на галстучной фабрике, где работал... сторожем. Пил почти каждый день. И вот в июле 1991 года судьбе угодно было послать ему чудо в лице Анны Есениной. 

Она не пропускала ни одного концерта своего кумира. Близкая, как теперь принято выражаться, к богемным кругам (работала костюмером у Бориса Рубашкина), она доставала билеты на концерты Ободзинского, выстаивая огромные очереди. Старалась быть рядом с ним, но в то же время держась на почтительном расстоянии. Звезда все-таки. Да и вокруг него всегда было столько ослепительных женщин. 

Любимому артисту давали поесть в долг. «Я пребывала в шоке, – вспоминает Анна Есенина. – Если бы встретила его на улице – не узнала бы. Ему там (на фабрике) нравилось, его никто не трогал. Утро начиналось так: «Эй, Владимирыч, дернем по 100 граммов?!». И еще, еще, еще…». 

Фабричный роман длился несколько месяцев. Валерий Владимирович, будучи по природе человеком независимым, был насторожен. Не то красота его спасительницы и большая разница в возрасте не давали в полной мере почувствовать себя хозяином положения – ему в то время исполнилось уже 49. Не то боялся в очередной раз ошибиться. 

«Возьми меня к себе», – попросил как-то между прочим Ободзинский. «А петь будешь?» – решила поторговаться Анна. «Никогда». 

За пять с половиной лет их совместной жизни ее маленькая комната на окраине города перевидала всякое. Были и скандалы из-за его неумеренности в еде: сахарный диабет предполагает строгую диету, а Ободзинский всю жизнь любил покушать пожирней да поострей. И недовольство частыми Аниными гостями: Валерий Владимирович с некоторых пор стал не слишком расположен к общению. Он не любил элитные тусовки. Ворчал, когда она ночами клеила в альбомы его старые фотографии, концертные программки, вырезки из газет. Зато с соседями по подъезду общался с наслаждением, обожал «делать базар». 

А пластинки были

 

Сначала денег у них не было совсем. Порой даже на еду. А Ободзинский корзинку под мышку – и на базар. Возвращается и с гордостью докладывает, что ему, любимому артисту, дали «покушать» в долг. Питал нескрываемые симпатии к дворничихе Люде, утверждая, что ее метла из его одесского хулиганского детства. 

В 1992 году благодаря стараниям и настойчивости Анны, певец вновь пришел в студию: он записал аудиокассету песен Вертинского. Однако публичных выступлений избегал. Даже когда ему предложили за 500 долларов спеть всего две песни, он отказался. Так продолжалось еще два года, пока Анне не удалось сломить его сопротивление. Она умоляла его отбросить свои страхи и амбиции, выйти на сцену. И он сдался. 

В сентябре 1994-го в концертном зале «Россия» состоялось первое после семилетнего перерыва выступление Ободзинского. В зале был аншлаг. Он спел первую песню, публика взорвалась аплодисментами. Никто не мог поверить в то, что человек, прошедший через пьянство и наркотики, сумел сохранить в чистоте свой голос. 

Ободзинский в конце жизни

В последние годы жизни Ободзинский возобновил гастрольную деятельность, дал несколько концертов в разных городах России. Однако не все гладко было на этом пути. Предваряя свое последнее телевыступление в программе «Золотой шлягер», Валерий Владимирович сказал: «Очень часто меня спрашивают: почему вы так надолго исчезли? Ведь говорили, что я уехал в Израиль, что умер. Творческая жизнь складывалась по-разному. Был момент, когда я достиг своего потолка. И понял: дальше не пустят. Надоело унижаться перед всеми: перед работниками телевидения, радио, которые с подачи сильных мира сего откровенно резали мои записи. Чиновники от культуры заявляли, что я пою не по-советски. Прошло время. Я очень благодарен всем людям, которые помогают мне вернуться на эстраду. Особо признателен поэту Леониду Дербеневу, с которым мы сейчас восстанавливаем репертуар, готовим к записи новую большую пластинку». 

После этих слов Ободзинский исполнил песню «Колдовство», написанную также на стихи Леонида Дербенева и впервые исполненную более четверти века назад. 

Посмертная слава

Однако слыть популярным для суперизвестного когда-то артиста оказалось еще оскорбительнее, чем быть просто забытым. Ободзинский начал хандрить. Словно что-то предчувствуя, он за день до смерти признался Анне в любви. Первый раз за всю их совместную жизнь. Скуп был на ласку певец любви. А может, слишком хорошо знал цену красивым словам о вечной верности и счастье? 

Умер певец в хмурый день 26 апреля 1997 года. Остановилось, устав бороться за жизнь, сердце. Во время отпевания в храме священник сказал: «Умереть так, как он, мечтает каждый священнослужитель – он умер под Пасху. А это значит, что с него сняты все грехи». 

Панихида состоялась в Центральном доме работников искусств, дирекция которого предоставила помещение бесплатно. Проститься с Ободзинским пришло около 300 человек, в том числе и коллеги покойного. Похоронен певец в Москве, на Кунцевском кладбище. 

Могила на Кунцевском кладбище

Александр Ободзинский – наследник своего именитого родственника? «О том, что Валерий умер, я узнал много позже, – говорит народный артист Украины Михаил Бакальчук. – Тогда об этом нигде не сообщалось. Как-то недавно раздался телефонный звонок, в трубке мужской голос: «Я бы хотел с вами встретиться». На мой вопрос: «Вы кто?» – последовало: «Моя фамилия Ободзинский». Тогда я поинтересовался: «Вы имеете отношение к Валерию Ободзинскому?». «Не могу пока точно утверждать, но полагаю, в ближайшее время выясню», – ответил незнакомец, пояснив, что сам он живет в Сибири, нынче отдыхает в Ялте и специально приехал в Одессу, чтобы отыскать «корни» Ободзинского. Тогда не получилось встретиться. А потом он позвонил вновь: «Я отыскал бывшую жену Валерия – Нелю, а также Анну Есенину. Мы выяснили, что Валерий Владимирович – мой дядя».

Однако самое любопытное в другом: оказалось, что Александр Ободзинский (так зовут моего телефонного собеседника) сам хорошо поет, голос у него очень похож на Валерин, а потому он осмелился исполнять репертуар своего дяди. Прислал диск с записями песен в собственном исполнении. Затем – свои фотографии, концертную афишу: «Выступает лауреат Всесоюзного конкурса артистов эстрады Александр Ободзинский»… 

...Такого голоса, как был у Валерия Ободзинского, нет, пожалуй, и поныне. Даже с учетом современной техники, которая, говорят, может все. А ведь он пел вживую! Нынешняя молодежь продолжает напевать «точки после буквы «Л». Хотя фамилия Ободзинского многим тинэйджерам не скажет ничего…

 

Источник: http://telegrafua.com/social/11751/