Предыдущий рассказ о «Смутном времени» завершился смертью 6 января 1598 царя Федора Ивановича. Встал вопрос об избрании нового царя.
Царь Федор не оставил после себя завещания. В ходе избирательной борьбы возникли различные версии насчет его последней воли. Носились слухи, будто Федор назвал в качестве преемника Романова, одного из своих братьев по матери Анастасии.
Официальная версия, исходившая от Годуновых, была иной.
Как значилось в утвержденной грамоте ранней редакции, Федор «учинил» после себя на троне жену Ирину, а Борису «приказал» царство и свою душу в придачу. Окончательная редакция той же грамоты гласила, что царь оставил «на государствах» супругу, а патриарха Иова и Бориса Годунова назначил своими душеприказчиками.
Наиболее достоверные источники повествуют, что патриарх тщетно напоминал Федору о необходимости назвать имя преемника. Царь по обыкновению отмалчивался и ссылался на волю божью. Будущее жены его тревожило больше, чем будущее трона. По словам очевидцев, Федор наказал Ирине «принять иноческий образ» и закончить жизнь в монастыре.
Борис отказался исполнить волю царя относительно пострижения вдовы-царицы и пытался закрепить за ней трон.
Российский историк Руслан Скрынников своей книге «Далекий век: Иван Грозный. Борис Годунов. Ермак» пишет: «Преданный Борису Иов разослал по всем епархиям приказ целовать крест царице. Обнародованный в церквах пространный текст присяги вызвал общее недоумение. Подданных заставляли принести клятву на верность патриарху Иову и православной вере, царице Ирине, правителю Борису и его детям. Под видом присяги церкви и царице правитель фактически потребовал присяги себе и своему наследнику. Он явно не рассчитал своих сил».
«Это была неслыханная новость: никогда еще женщина не царствовала самобытно, не будучи опекуншею детей; притом жена после мужа не могла быть преемницей ни по какому праву», – напомнил Костомаров. Ведь на Руси цариц не короновали. Соответственно, и передавать царскую власть они не могли.
Но Ирина отказалась от престола, и велела править своему брату Борису Годунову, как это и было при покойном царе. Как ни пытались ее уговорить, она не согласилась.
Голландский наблюдатель Исаак Масса подчеркивал, что отречение Годуновой носило вынужденный характер. «Простой народ, всегда в этой стране готовый к волнению, во множестве столпился около Кремля, шумел и вызывал царицу». «Дабы избежать великого несчастья и возмущения», Ирина вышла на Красное крыльцо и объявила о намерении постричься.
Годунова отказалась от власти в пользу Боярской думы. «У вас есть князья и бояре,— заявила она народу,— пусть они начальствуют и правят вами».
На девятый день по кончине мужа Ирина выехала в Новодевичий монастырь, где и приняла постриг под именем Александры.
Несмотря на то, что Ирина оказалась в монастыре, она пыталась править страной и оттуда: подписывала именные указы, рассылала их по городам. За спиной Царицы-инокини стоял ее брат Борис. Хотя ему не удалось предотвратить пострижение Ирины, он не собирался сдавать позиции. В тот памятный день, когда народ вызвал на площадь Царицу, Годунов вышел на Красное крыльцо вместе с ней и постарался убедить всех, что в Московском государстве все останется как было. Взяв слово после сестры, Борис заявил, что берет на себя управление государством, а князья и бояре будут ему помощниками.
За Годунова был патриарх, всем ему обязанный, стоявший во главе управления. За Годунова было долголетнее пользование царскою властью при Федоре, доставлявшее ему обширные средства в Думе, в приказах, в областном управлении - были люди, всем ему обязанные, которые могли все потерять, если правитель не сделается царем.
За Годунова было то, что сестра его, хотя заключившаяся в монастыре, признавалась царицею правящей и все делалось по ее указу: кто же кроме родного брата мог взять скипетр из рук ее?
Наконец, для большинства, и большинства огромного, царствование Феодора было временем счастливым, временем отдохновения после бед царствования предшествовавшего, а всем было известно, что правил государством при Феодоре Годунов.
Патриарху принадлежал первый голос, за ним оставалось самое сильное влияние, и патриарх старался закрепить за собою право на это влияние в сознании современников: "Благодатию св. духа, - писал он, - имеем мы власть, как апостольские ученики, сошедшись собором, поставлять своему отечеству пастыря и учителя и царя достойно, кого бог избрал".
Кого же должно было избрать в цари достойно, по мнению патриарха Иова? После он сам говорил: "Когда был я на коломенской епископии и на ростовской архиепископии, и на степени патриаршеской, не могу и пересказать превеликой к себе, смиренному, милости от Бориса Федоровича".
Но были сильны и враги Годунова. Патриарх Иов говорит: "В большую печаль впал я о преставлении сына моего, царя Феодора Ивановича; тут претерпел я всякое озлобление, клеветы, укоризны; много слез пролил я тогда".
Кто же были эти люди, которые мешали патриарху в его стремлении доставить престол Годунову?
В головы аристократии плохо укладывалась мысль об избрании в цари не слишком знатного дворянина. Ведь Годунов не имел никаких формальных прав на трон, так как не состоял в кровном родстве с царской фамилией. А никто и не сомневался в том, что на троне может сидеть лишь тот, кто происходит от «царского коренья».
Ближайшими родственниками Московского дома были князья-рюриковичи, среди которых первенствовали «принцы крови - Шуйские. Калита вел род от Александра Невского, а Шуйские — от Андрея, его младшего брата. Знать помнила его даже при Иване Грозном. По некоторым известиям, князья Шуйские надеялись завладеть опустевшим троном и настойчиво интриговали против Бориса Годунова. После смерти Федора, как утверждал «Новый летописец», патриарх и власти, «со всей землею советовав», решили посадить на царство Бориса Годунова, «князи же Шуйские едины ево не хотяху на царство»
В действительности главными противниками Годунова выступали не Шуйские, а Романовы, родственники царицы Анастасии – матери почившего царя Федора. Шуйские не осмелились выступить с открытыми притязаниями на корону и предпочли выждать.
Борьба за власть расколола Боярскую думу. В феврале за рубеж поступила информация о том, что московские бояре «никак не могут помириться, между ними великое разногласие и озлобление». Романовы считали свои позиции столь прочными, что выступили с резкими нападками на правителя.
Из-за их вражды Годунов перестал ездить в Боярскую думу и укрылся на своем подворье. На первых порах он не отказался от попыток вершить дела, не выходя из стен дома. Но раздор в думе достиг такой остроты, что Борису пришлось покинуть свое кремлевское подворье и выехать за город. Он укрылся в хорошо укрепленном Новодевичьем монастыре. Уехав в Новодевичий монастырь, он распустил слух о том, что скоро пострижется в монахи.
17 февраля истекло время траура по Федору, и Москва тотчас же приступила к выборам нового царя. Патриарх созвал на своем подворье собор.
Патриарх начал речь, объявил, что по смерти Феодора предложено было царство Ирине; когда та не согласилась, просили ее благословить брата, просили и самого Годунова; когда и он не согласился, отложили дело на 40 дней, до приезда выборных.
"Теперь, - продолжал Иов, - вы бы о том великом деле нам и всему освященному собору мысль свою объявили и совет дали: кому на великом преславном государстве государем быть?"
И, не дожидаясь ответа, продолжал: "А у меня, Иова патриарха, у митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов и у всего освященного вселенского собора, у бояр, дворян, приказных и служилых, у всяких людей, у гостей и всех православных христиан, которые были на Москве, мысль и совет всех единодушно, что нам, мимо государя Бориса Федоровича, иного государя никого не искать и не хотеть". Собор принял решение об избрании на трон Бориса Годунова.
"Наш совет и желание одинаково с твоими, отца нашего, всего освященного собора, бояр, дворян и всех православных христиан, что неотложно бить челом государю Борису Федоровичу и, кроме его, на государство никого не искать".
Однако решение Земского собора в пользу Бориса Годунова не могло считаться законным, так как высший государственный орган – Боярская дума – решительно отклонила ее кандидатуру. Но и предложение думы присягнуть боярам и учредить в стране боярское правление также не прошло. Раскол в верхах привел к тому, что вопрос о престолонаследии был перенесен из думских и патриарших палат на площадь. Противоборствующие партии пускали в ход всевозможные средства – от агитации до подкупа.
В субботу 18 числа и в воскресенье 19 в Успенском соборе торжественно служили молебны, чтобы господь бог даровал православному христианству по его прошению государя царя Бориса Федоровича.
20 февраля Земским собором было организовано шествие в Новодевичий монастырь. Толпа стала просить Бориса принять корону. Выйдя к народу, Борис со слезами на глазах говорил:
"Мне никогда и на ум не приходило о царстве; как мне помыслить на такую высоту, на престол такого великого государя, моего пресветлого царя? Теперь бы нам промышлять о том, как устроить праведную и беспорочную душу пресветлого государя моего, царя Феодора Ивановича, о государстве же и о земских всяких делах промышлять тебе, государю моему, отцу, святейшему Иову патриарху, и с тобою боярам. А если моя работа где пригодится, то я за святые божие церкви, за одну пядь Московского государства, за все православное христианство и за грудных младенцев рад кровь свою пролить и голову положить".
Народ был в недоумении, в скорби многой, в плаче неутешном.
И опять святейший патриарх созывает к себе всех православных христиан и советует устроить на другой день, 21 февраля, празднество пречистой богородице в Успенском соборе, также по всем церквам и монастырям. После чего с иконами и крестами идти в Новодевичий монастырь, пусть идут все с женами и грудными младенцами бить челом государыне Александре Федоровне и брату ее, Борису Федоровичу, чтоб показали милость.
В этот раз переговоры с Борисом и его сестрой провели наступательно. Дошло до угроз. Священнослужители пообещали, что в случае отказа Бориса принять корону закроют церкви, бояре выразили готовность отстраниться от управления государством, а служилый народ пригрозил, что перестанет служить и биться с неприятелями «и в земле будет кровопролитие».
Но и в этот раз Борис сумел удержать паузу. Дьяк Иван Тимофеев запомнил, как, выйдя на паперть, он обернул шею тканым платком и показал, что скорее удавится, чем согласится принять корону.
Жест произвел на толпу ошеломляющее впечатление. Рев толпы свидетельствовал о том, что развязка не за горами. И она наступила: выждав минуту-другую, правитель великодушно объявил о согласии принять корону. Патриарх не стал терять времени и нарек преемника на царство прямо в Новодевичьем монастыре.
К торжественной встрече новоизбранного монарха в Кремле его сторонники готовились четыре дня. 26 февраля Годунов покинул монастырь. Народ встречал его хлебом и солью, бояре и купцы преподносили дорогие подарки. Хлеб и соль он принял, а от подарков демонстративно отказался.
В Успенском соборе Кремля патриарх повторно благословил Бориса на царство.
Между тем все люди служивые с усердием целовали крест в верности к Борису, одни пред славною Владимирскою иконою девы Марии, другие у гроба святых митрополитов, Петра и Ионы: клялися не изменять царю ни делом, ни словом; не умышлять на жизнь или здравие державного, не вредить ему ни ядовитым зелием, ни чародейством; не думать о возведении на престол бывшего великого князя Тверского, Симеона Бекбулатовича, или сына его; не иметь с ними тайных сношений, ни переписки; доносить о всяких скопах и заговорах без жалости к друзьям и ближним в сем случае; не уходить в иные земли, в Литву, Германию, Испанию, Францию или Англию. Сверх того, бояре, чиновники думные и посольские обязывались быть скромными в делах и тайнах государственных, судии – не кривить душою в тяжбах, казначеи – не корыстоваться царским достоянием, дьяки – не лихоимствовать. Послали в области грамоты известительные о счастливом избрании государя, велели читать их всенародно, три дни звонить в колокола и молиться в храмах сперва о царице-инокине Александре, а после о державном ее брате, семействе его, боярах и воинстве. Патриарх (9 марта) собором уставил торжественно просить бога, да сподобит царя благословенного возложить на себя венец и порфиру: уставил еще на веки веков праздновать в России 21 февраля, день Борисова воцарения; наконец, предложил думе земской утвердить данную монарху присягу соборною грамотою, с обязательством для всех чиновников не уклоняться ни от какой службы, не требовать ничего свыше достоинства родов или заслуги, всегда и во всем слушаться указа царского и приговора боярского, чтобы в делах разрядных и земских не доводить государя до кручины. Все члены великой думы ответствовали единогласно: «Даем обет положить свои души и головы за царя, царицу и детей их!» Велели писать хартию в таком смысле первым грамотеям России.
Выборы завершилась, но настроения в Боярской думе тревожили Бориса. Укрепить свои позиции в этом важнейшем государственном органе он решил еще до своей коронации. А, как известно, лучшим поводом «закрутить гайки» внутри страны является внешнеполитическая угроза. Ведь тогда оппозиционерам приходится делать выбор между подчинением главе государства и угрозой навлечь на себя обвинения в измене Родине. Перед таким щекотливым выбором Борис и поставил своих недоброжелателей, когда 1 апреля Разрядный приказ сообщил, что крымская орда «часа того» движется на Русь. Хотя «спецслужбы» царя Бориса были прекрасно осведомлены, что это не так...
Он уже царствовал, но еще без короны и скиптра; еще не мог назваться царем боговенчанным, помазанником господним. Надлежало думать, что Борис немедленно возложит на себя венец со всеми торжественными обрядами, которые в глазах народа освящают лицо властителя: сего требовали патриарх и синклит именем России; сего, без сомнения, хотел и Борис, чтобы важным церковным действием утвердить престол за собою и своим родом: но хитрым умом властвуя над движениями сердца, вымыслил новое очарование: вместо скиптра взял меч в десницу и спешил в поле, доказать, что безопасность отечества ему дороже и короны и жизни. Так царствование самое миролюбивое началося ополчением, которое приводило на память восстание россиян для битвы с Мамаем!..
В обстановке военной тревоги Годунов филигранно сыграл роль спасителя Отечества. Он объявил, что лично возглавит поход на татар. К маю войска были собраны. С 11 мая по 29 июня в ожидании татар они стояли на Оке. Дело закончилось переговорами с послами крымского хана.
В сей же день св. Петра и Павла царь простился с войском, дав ему роскошный обед в поле; 50 000 гостей пировало на лугах Оки; яства, мед и вино развозили обозами; чиновников дарили бархатами, парчами и камками. Последним словом царя было: «Люблю воинство христианское и надеюсь на его верность». Громкие благословения провождали Бориса далеко по Московской дороге…
…Там новое торжество ожидало Бориса: вся Москва встретила его, как некогда Иоанна, завоевателя Казани, и патриарх в приветственной речи сказал ему: «Богом избранный, богом возлюбленный, великий самодержец! Мы видим славу твою: ты благодаришь всевышнего! Благодарим его вместе с тобою; но радуйся же и веселися с нами, совершив подвиг бессмертный! Государство, жизнь и достояние людей целы; а лютый враг, преклонив колена, молит о мире! Ты не скрыл, но умножил талант свой в сем случае удивительном, ознаменованном более нежели человеческою мудростию… Здравствуй о господе, царь, любезный небу и народу! От радости плачем и тебе кланяемся». Патриарх, духовенство и народ преклонились до земли. Изъявляя чувствительность и смирение, государь спешил в храм Успения славословить всевышнего и в монастырь Новодевичий, к печальной Ирине. Все домы были украшены зеленью и цветами.
Но Борис еще отложил свое царское венчание до 1 сентября, чтобы совершить сей важный обряд в новое лето, в день общего доброжелательства и надежд, лестных для сердца. Между тем грамота избирательная была написана от имени земской думы, с таким прибавлением: «Всем ослушникам царской воли неблагословение и клятва от церкви, месть и казнь от синклита и государства, клятва и казнь всякому мятежнику, раскольнику любопрителъному, который дерзнет противоречить деянию соборному и колебать умы людей молвами злыми, кто бы он ни был, священного ли сана или боярского, думного или воинского, гражданин или вельможа: да погибнет и память его вовеки!» Сию грамоту утвердили 1 августа своими подписями и печатями Борис и юный Феодор, Иов, все святители, архимандриты, игумены, протопопы, келари, старцы чиновные, – бояре, окольничие, знатные сановники двора, печатник Василий Щелкалов, думные дворяне и дьяки, стольники, дьяки приказов, дворяне, стряпчие и выборные из городов, жильцы, дьяки нижней степени, гости, сотские, числом около пятисот: один список ее был положен в сокровищницу царскую, где лежали государственные уставы прежних венценосцев, а другий – в патриаршую ризницу, в храме Успения. – Казалось, что мудрость человеческая сделала все возможное для твердого союза между государем и государством.
Наконец Борис венчался на царство, еще пышнее и торжественнее Феодора, ибо приял утварь Мономахову из рук вселенского патриарха. Народ благоговел в безмолвии; но когда царь, осененный десницею первосвятителя, в порыве живого чувства как бы забыв устав церковный, среди литургии воззвал громогласно: «Отче, великий патриарх Иов! Бог мне свидетель, что в моем царстве не будет ни сирого, ни бедного» – и, тряся верх своей рубашки, примолвил: «Отдам и сию последнюю народу», тогда единодушный восторг прервал священнодействие: слышны были только клики умиления и благодарности в храме; бояре славословили монарха, народ плакал. Уверяют, что новый венценосец, тронутый знаками общей к нему любви, тогда же произнес и другой важный обет: щадить жизнь и кровь самых преступников и единственно удалять их в пустыни сибирские. Одним словом, никакое царское венчание в России не действовало сильнее Борисова на воображение и чувство людей. – Осыпанный в дверях церковных золотом из рук Мстиславского, Борис в короне, с державою и скипетром спешил в царскую палату занять место варяжских князей на троне России, чтобы милостями, щедротами и государственными благодеяниями праздновать сей день великий…
А так описано известие о венчании царским венцом Бориса Годунова в Московском Успенском соборе в «Новом летописце», 1598 г. «В лето 7107 (1698) году, на сам Семен день, венчался царь Борис царским венцом в соборной церкви Успения пречистые Богородицы, а венчал его патриарх Иев и все власти московскии…»
Продолжение следует
ОРИГИНАЛ: http://nik191-1.ucoz.ru/blog/smutnoe_vremja_v_rossii_chast_3...
Источники информации:
http://to-name.ru/biography/boris-godunov.htm
http://encyklopedia.narod.ru/bios/gov/konigen/russia/smuta/boris/godunov.html
http://www.rulex.ru/01020610.htm
http://www.bibliotekar.ru/polk-10/index.htm
http://www.rodgaz.ru/index.php?action=Articles&dirid=79&tek=25027&issue=362
http://www.magister.msk.ru/library/history/solov/solv08p1.htm
Свежие комментарии